Юрий КОБРИН
Лучшие читатели империи —
бенкендорфы, дубельты и берии...
АВТОРСКАЯ ПОДБОРКА
ЧАСТНОЕ ЛИЦО. 6 ИЮНЯ
Как сорок лет назад, так и сегодня
мои стихи приемлемы едва ль
экс-тихарькам, общественникам, сводням.
Наташа, разведи мою печаль!
От Сахалина, от Литвы, к Колхиде
задышлив и упорен сучий гон…
Наследственная быдлость очевидна,
подмётных писем неизменен тон.
Пещерные из большевиколита,
вас, поротых в парткомах, Богу жаль.
Завистливостью всклень глаза налиты.
Наталья, утоли мою печаль!
Клянётся чернь Ахматовой и Блоком,
строф не поняв. А как травила их…
По следу шла, чтоб под Владивостоком
в помойной яме русский стих затих.1
Они бы обличали Гончарову,
тащили на товарищеский суд,
допытывались с прямотой суровой,
в чём с иностранцем отношений суть?
Но Пушкиным клянутся. И в зыбучей
тоске дантески — цианид-миндаль…
Перевербовкой организм измучен,
„скурватору“ привет мой передай!
Она – то пролетарка, то дворянка,
он – то сексот, то предков скрывший князь.
Кто квас сосёт, кто кофе – спозаранку,
а под ногтями, – как ни чисть их! – грязь.
Доступны два притопа, три прихлопа…
Каких цветов их личный триколор?
И в блейзерах, и в клумпах по-холопьи
лояльны власть имущим с давних пор.
Скажи им правду и – заголосили!..
По-швондерски раззявив гиблый рот.
Ошмётки, выблеванные Россией,
считают, что они и есть народ.
Не вас, не вас призвали всеблагие,
как собеседников, на званый пир…
Отсрочены минуты роковые,
не содрогнулся в отвращенье мир.
Толчётся под оплёванною бронзой
рифмач убогий, рыло, – а не лик!
А где вы были ночью той беззвёздной,
когда взвалили бюст на грузовик?
Бессмертна чернь, и в страсти примитивной
скулёж вдогон – коллективистский визг –
не оскорбит, он мерзок и противен,
как в подворотне хулиганов свист.
…был на Олимпе и прошёл Колхидой,
где над воронками густился небосклон,
где спермой золотой, из солнца выйдя,
залил мне лист разгульный Аполлон…
Песок скрипит, мерцает, тлеет искра
на завитке спалённого руна;
стал пеплом сад цветущий и скарб,
мне льют в стакан стон дымного вина.
Клубится внекультурное пространство,
гугукает в тумане сером шваль.
Иду в себя из разных наций, странствий,
что ж, Таша, утоляй мою печаль!
Как сорок лет назад, так и сегодня
не заровняете меня заподлицо.
Не изменяю внутренней свободе,
я ergo sum.2 Я – частное лицо.
о. Крит – Вильнюс – Колхида. 2007-2009
____________________________________
1 Обезумев от голода, став доходягой, О..Мандельштам погиб
в транзитном лагере на Второй речке под Владивостоком.
2 Следовательно, существую (лат.).
СВИСТНУЛ РАК
...вот и свистнул на горе рак.
Оглянулся, всё не так, как же так?
И запахло не сиренью, — землёй...
Я же был ещё вчера не такой!
Вот лежу под простынёю гол и мал,
в глотку впился зло свободный радикал.
Он безудержно фашиствует во мне,
расползаются мурашки по спине...
Изловчился и поймал из них одну, —
сам тебя я с бела света сощелкну!
Растопырил клешни хам — чёрный рак.
В кипяток тебя б, пятак-распротак,
да укропчик бы туда и сольцу,
покраснеешь, всё к лицу подлецу!
А свободный радикал, изувер,
говорит: “Избавлю вмиг от химер,
онемеешь, ослабеешь и помрёшь...”
Я хриплю-сиплю: “А хрен меня возьмёшь!”
Вот хирург по локоть самый в горло влез,
медицинский замечателен прогресс!
...я в палате, я очнулся, я живой...
Доктор шутит: “Ты красивый, молодой!”
Отвечаю через силу: “Ох, не ври,
все морщины честно спрятаны внутри!
Мастерски замаскирован скрытый брак,
что там свистнул на горе рак?”
22.10.00
СИРЕНЕВЫЙ ХУТОР
Л. и В. Шуклиным
Поедем с тобою на хутор,
где нас привечают друзья,
где Ляля по озеру утром
плывёт, средь кувшинок скользя,
где Владик напёрсточек водки
разделит с тобой пополам,
где чутким становишься, кротким,
по вере, где миру воздам.
На хутор, сиреневый хутор,
где бабочек станем ловить,
где добрым быть хочешь и мудрым,
без мыслей о будущем жить.
На хутор, в зелёные ветки,
чтоб дома с тоски не завыть,
деление раковой клетки
на воздухе остановить...
На хутор, на хутор, на хутор!
В молочном тумане земля,
где кофе несут нам, как будто
в кафе “Клозери де лиля”1.
Как шприц, человек одноразов.
Зачем ты над чашкой молчишь?
Тебе ж обещал я в алмазах
сиреневый город Париж...
25.10.00
________________
1 Сиреневый хутор (фр.).
ДРУГ ДЛЯ ДРУГА
Н.К.
Мы созданы друг против друга,
нам тесно вдвоём на земле,
и чувств остывающих уголь
тускнеет в печальной золе.
Мы созданы друг против друга,
такая уж выпала жизнь,
вращающаяся по кругу,
за поручни только держись...
Мы созданы друг против друга.
Натягивая удила,
не знаем, чья это заслуга
нас друг против друга свела.
Читай напряжённую повесть
про бешеную карусель,
измучив друг друга на совесть,
какую преследуем цель?
Мы созданы друг против друга,
со взглядом сшибается взгляд,
косится зрачком конь муругий,
безумен у белого взгляд.
Нo — лопнула резко подпруга,
и времени грохнул заряд,
волною швыряясь упругой
в тела, что, обнявшись, летят.
Над бездной летят друг для друга!
Какая прекрасная жизнь...
Над взорванной площадью круга
и после меня держись!
24.10.00
ДЕКАБРЬСКИЕ СТИХИ
Рождественская ночь, так что же горько мне?..
Звезда стекла с окна и со стекла струится,
свеча оплывшая — от капельки на дне
бокала на столе — бросает тень на лица.
Я вижу, тать в нощи скрипит пустым пером,
про монастырь деляга пишет Свято-Духов1.
Из книжницы — средь дня! — уже который том
к т о вынес под полой, пропахшей потом тухлым?
Строчит пустым пером, присвоенной строкой
с газетной полосы к т о зло клеймит и учит
добру? А к т о его ввёл собственной рукой
в притвор, не распознав в ночи породы сучьей?
Введение во храм не Богородицы
позволил, пастырь, ты, а лесбиянки старой,
и получается из церкви вроде цирк,
и обхохочешься от этой страшной пары...
В какой паноптикум Ты поместил, Господь,
меня на склоне дней двадцатого столетья,
где дух повержен и где торжествует плоть,
но оплетённая невидимою сетью.
Адамов повторял из года в год я труд
и веровал, что плод не обернётся прахом,
мне снился соловей, садящийся на грудь,
когда лежал в саду под ветвью без рубахи.
Рождественская ночь, и ты, моя душа,
печальница моя, мой гений одинокий,
давай за нас с тобой мы выпьем не спеша
и посидим вдвоём в сомнении глубоком.
Снежок идет, и ночь порукой круговой
связала прочно всех в стране-самоубийце,
но я люблю её, как тот глухонемой,
что жестом только с ней и может объясниться.
24.12.93
_________________________________________
1 Вильнюсский православный монастырь. Основан в XVI веке.
ВЕЧНОСТЬ
Ты — пылинка у Бога на скатерти,
жизнь ни смахнуть, ни стереть...
Чем же ты лучше отца и матери,
чтобы не умереть?
24.10.00
ТЕРПЕНИЕ
Н.К.
Всю страсть спрессовали в словесный заряд,
такое в беспамятстве вместе творили,
что каждый другого убить был бы рад
за то, о чём через секунду б забыли.
В духовной тщете — мы часть голытьбы —
рвались, чтоб испить из иного колодца,
губами прильнуть к измененью судьбы,
с которой, известно, напрасно бороться.
Всё мнилось, наладятся наши дела:
не золото нас защитит, а полуда
от окиси жизни, что ржой зацвела,
покуда в друзья набивался Иуда…
Защитнее олово то серебра,
скромна из советского быта посуда,
мы честно желали друг другу добра,
как дети в сочельник, в надежде на чудо.
Терпенью учусь у травы и вола,
на сердце не копится злая остуда,
не зря же до срока сирень расцвела,
и голубь взлетел неизвестно откуда.
21.05.2009
РУССКАЯ ПОЭЗИЯ
А.Битову
Что такое русская поэзия?
Это каждый день ступать по лезвию,
властвовать собой и знать безумие,
айсберг расплавлять в жерле Везувия!
А ещё — высокое смирение
и гордыни дерзкое сомнение,
противленье Богу, с сердцем битва,
а в конце — раскаянье, молитва.
Что такое русская поэзия?
В дебри разъяснений не полезу я.
Лучшие читатели империи —
бенкендорфы, дубельты и берии...
В каждую строфу ломились в гости
так, что женских рифм трещали кости!
Знали даже скрытых в неизвестности
сыновей и пасынков словесности.
Что такое русская поэзия?
Девочка в цветах босая, резвая
и шалава грязная, запойная,
грусть-тоска по родине разбойная,
белый вальс, смущенье гимназистки,
жар любовный в скомканной записке.
Что такое русская поэзия?
Душ сгоревших белая магнезия,
ночи без ночлега с папиросами,
жизнь с неразрешимыми вопросами,
искорка, погасшая под бровью
вслед за потухающею кровью,
запятые, точки бесполезные,
строчки с самой юности любезные
Пушкина, Кольцова, Пастернака,
выгнанная на мороз собака...
15.10.99
НА ВЗЯТИЕ ТЕЛЕБАШНИ
... болела голова, и пахло едкой серой.
Россия и Литва мне вымотали нервы.
Какой уж год не так; согласья нет в народе:
бронёй грохочет танк и это ч т о — свобода?!
Кто рад тому, не рад, я выяснять не стану, —
копыта же стучат под рясой и сутаной!
И вижу я хвосты у прежних коммунистов, —
высокие посты определяют мысли!
Рвёт свитер демократ, рвёт галстук консерватор, —
но рожки-то торчат у всех “невиноватых!”
Я, бывший пессимист, не вышел в оптимисты, —
над городом повис смрад, как от сдохшей крысы.
И новый вождь-отец с елейностью невинной
ведет своих овец в кровавую долину.
Силён бесовский дух в литовце, ляхе, русском.
Свет разума потух в глазах. И это — гнусно.
Когда ж, с ума сойдя, я ни во что не верил,
огромный куст дождя шагнул ко мне сквозь двери.
Ветвистою струёй виски огладил, щёки.
Прозрачною рукой замок стальной защёлкнул.
Огромный куст дождя цвёл в комнате надеждой,
и я, в себя придя, потрогал стебель свежий.
И вспомнил, что уже на свете это было,
что главное в душе хранить покоя силу,
и, что она одна не даст расчеловечить
тебя, когда страна и мучит, и калечит.
Огромный куст дождя, ты цвёл. И я услышал,
как бес, в тоске визжа, скользнул под двери мышью.
14-24.01.91
ВОЛНА И ЗОНТИК
„Небо в Литве не для всех голубое“, —
нам ли не знать изреченье такое…
Лютыми льются лавинами ливни;
злейте, наглейте, а я — терпеливый.
Всяк норовит чужой хапнуть зонтик,
рифмой поддых таких урезоньте!
Нас проверяют на зуб и на ощупь,
в мутной водичке мне кости полощут.
Нас, тех, кто видел небо в алмазах,
мелко желают хором и сразу.
В зубы им врежешь, то лестью сугубой
наспех мазнут толерантные губы.
Мелко завидуют. Вот вам — мой зонтик!
Пяльтесь под ним в свой горизонтик.
Над несклонённой моей головою
плещется небо волной голубою.
07.10.2009
О ВЛАСТИ И ПАТРИОТАХ
Что эта власть, что та... Которая мерзее?
Любой служить готов стукач и патриот.
Но — лишь шатнись оплот! — он даст обратный ход
и в ляжку павшей вцепится сучары злее.
Толпа, от смелости такой шалея,
изгадившегося героем назовёт,
заглядывая в провокационный рот.
Но Лета, Стикс, Кокит утопят лже-Орфея.
Кровавый Флегетон1, кого же тихарёк
потянет за собой, за кем следит зрачок
филёровский в стране властителя Аида2?
И слышен злобный стук уже из-под земли.
Нет, поглотить дерьмо те реки не смогли,
и толерантно всплыл безвидный, что обидно.
02.04.98
_______________________________________________
1 Лета, Стикс, Кокит, Флегетон — реки Аида.
2 Аид — букв. “безвинный”, “невинный”, “ужасный”. В греческой
мифологии — владыка царства мёртвых, а также само царство.
Сергей Исаков. Портрет поэта. 2001 г.
|
