С ОСТРОВА ЖИВЫХ. Памяти Александра Касымова
Вчера – жара, а ночью – грозы. Природы
фокус неприевшийся: вы были, ныне
нету вас, пусть трижды изморось, пусть вёдро.
Не перейти теперь на «ты» под белебеевскую
водку, Бахыта за слог лепной не величать,
не стряпать интервью и над ожлобленным
отечеством не охать. Поздно. В нигде
и в никуда вы унесли всклокоченную оперную
бороду над кадыком беспёрого птенца.
И вы – уж быль, которой не перечут, ей
заглянув единожды в глаза из пыли наших
небылей нетленных. Вы были. Были.
И в завтра нету, Саша, вас. Ни в ныне.
Да, ныне отпущаеши... И вам уж ведомо куда.
Всего три года назад я познакомился с ним заочно, через интернет, благодаря моему старому другу известному русскому поэту Бахыту Кенжееву, проживающему в Канаде. Возможно, читатели «ВУ» помнят те материалы, которые мы сделали. Было это удивительно легко и увлекательно. Дружеские и доверительные отношения сразу установились сами собой, ибо он мгновенно располагал к себе какой-то особой мягкостью характера, врожденной интеллигентностью и даже внутренней, я бы сказал, элегантностью, иронической искоркой в глазах и в тоне и неизменной глубокой доброжелательностью. Все это звучало в его статьях и рецензиях, и за это его так любили читатели и авторы. Чувствовался в нем и сокровенный трагизм, но ведь каждый из нас распят этой жизнью по-своему.
В эту зиму, особенно после поездки в Москву, он почти не писал мне, ссылаясь на усталость. А в начале лета я позвонил, чтобы сообщить о своем приезде и выходе новой книги. Сын ответил, что он в больнице, и отказался сказать, что случилось. В июне я застал его уже дома, после операции, тяжело больным и смертельно усталым. «Оказалось, что лекарства от печени те же, что и от депрессии», – недоумевал он. Он говорил о ближайших планах, надеялся выйти на работу, но внутренне совершенно отсутствовал. Знакомый травник назначил ему долгий курс лечения...
Уже из Чехии я сообщил ему свой новый и-мейл, как оказалось, за неделю до его смерти. Ответа уже не было.
Мне хочется сегодня вспомнить не тот его последний, полный душевного крика полупрозрачный лик, а июньскую жару прошлого года. Я привез к нему В.Винера, екатеринбургского специалиста по истории останков царской семьи, для интервью. Вечером мы устроили его в гостинице на вокзале, откуда поезд уходил в пять утра, и отправились пешком через весь вечереющий, проникнутый золотым светом старый город до того высокого места рядом с аксаковским домом, откуда открывается завораживающий душу вид на забельские дали. Потом сидели в парке, увлеченно делясь вспышками воспоминаний и забытыми теперь планами, говорили о поэзии, о жизни. О жизни, в которой ничего, кроме жизни, не предвиделось.
И вот сегодня – за добро, за талант, за смиренность и за свет – низкий поклон вам, Саша, с теплого и тонкого острова живых.
АЛЕКСАНДР РАДАШКЕВИЧ
"Вечерняя Уфа", 23 августа 2003.
|
