НЕОТПРАВЛЕННОЕ ПИСЬМО ИРИНЕ ОДОЕВЦЕВОЙ
Ирина Одоевцева на могиле Георгия Иванова через день после похорон.
Йер-ле-Пальмье, август 1958 г. Фото К.Д.Померанцева. Публикуется впервые.
Это редкая смерть: в ней нет ничего мертвого.
И хотя мне горько обращаться к Вам впервые с этой стороны, я шлю это письмо – с острова живых в только что расступившийся для Вас океан мертвых.
У меня в руках большая фотография. 1958-й. Вы – у могилы Георгия Иванова в Йере, на второй день после его погребения. Руки плетями по бокам. Невидящие глаза. Туго повязанный платок. Стоптанные босоножки. Уже никогда Вы не были старее, чем в тот солнечный август.
...1984-й. Мрачная большая квартира на улице Касабланка, 4. Квартира Горбова. Домработница запирала свою комнату, не позволяла себя беспокоить и не давала номера своего телефона. Вы ее боялись и целыми днями сидели одна. Мне почему-то было страшно думать об этих часах.
При первой же встрече мы условились дружить «по-русски», не расставаться, не предавать. Потом я приезжал раз в неделю, записывал под диктовку главы гипотетической третьей книги воспоминаний – «На берегах Леты». Перед тем как сесть в «машину времени», Вы спрашивали, картавя: «О чем мы говорили в прошлый раз, Алик?» Аликом я был только для Вас.
Набралось около десяти главок. Будто предчувствуя неладное, я сделал ксерокопии: в один прекрасный день все эти отредактированные и перепечатанные тексты исчезли. Вас, беспомощную, окружали какие-то невероятные лица. Восхищались Вашими стихами, поселялись, обращались на «ты», давали подписывать какие-то чеки «взаймы» или «за заботу», иногда грозились убить, иногда требовали подарить машину «по дружбе». Рукописи, фотографии, книги пропадали бесследно.
Порой в разговоре Вы неподражаемо морщились на чей-то счет: «Пусть себе берет, если ему нужно. Бог с ним». И улыбались детски-рассеянно. «Хотите, я Вам лучше почитаю стихи, Алик?»
Вам до всего было дело и на все немного наплевать.
В пустой квартире трезвонил, разрывался телефон. Вы встали с кровати кое-как, оступились, сломали себе бедро.
Начались больницы. Операция. Три операции. Пять. Восемь... Раз приехал почти сразу после наркоза. Вы плакали бесшумно. Прощались. Сжимали руку слабой, холодной рукой. Через полчаса – уже были надушены и нарумянены. Я выбегал за пирожными и шампанским. И праздник Вашей жизни продолжался.
Вы мечтали о славе. Не о посмертной (как у Марло, Famous Down the Ages) – о сиюминутной, как карета скорой помощи, громкой, сверкающей хрусталями: читать стихи со сцены Большого театра.
Сразу согласились на «перестроечной» волне перекочевать к невским берегам. Я переписывал адреса и телефоны из толстой, старой записной книжки, вычеркивая умерших. Посольские люди ее потом искали. Позднее, уже в Ленинграде, исчезла и та моя, новая.
Прощались при двух красных девицах в мохеровых свитерах. Когда попросили опять Вас перекрестить («очень люблю!»), девицы разом отвернулись.
Какие-то приживалки смотрели нам в рот через несколько месяцев в Вашей квартире на Невском проспекте, 13. Впрочем, иногда выходили, поскольку при Вашей глуховатости, мне приходилось горланить и нежные самые речи...
В последнее лето Вы сказали, держа меня за руку: «А знаете, Алик, я уже одной лапочкой там», – и детски улыбнулись. Все было тогда о грандиозных снах, о сновиденных свиданиях, о высоком у Господа, как кабинетные часы, «Жорже» (Георгии Иванове). «Я буду о Вас там заботиться».
Вы были знамениты. Юноши и девушки с трепетом, сидя у Вашей кровати, расспрашивали о Серебряном веке, подносили стихи. Вам слали письма со всей страны, обожали и ненавидели, благодаря Вашим публикациям чуть не удваивались тиражи журналов, Вас показывали в самых популярных телепередачах, о Вас писались длинные статьи в суррогатном стиле нынешнего междувременья...
Вам было все интересно и все все равно.
Сегодня на улице Касабланка льет недвижимый дождь.
И ясно, что с Вами не проститься, когда в столе еще лежит неотправленное письмо: «Дорогая Ирина Владимировна...»
Дорогая.
Одна из последних фотографий И. В. Одоевцевой,
подаренная ею в Ленинграде.
АЛЕКСАНДР РАДАШКЕВИЧ
«Русская мысль» (Париж), № 3851, 26 октября 1990
«Новый журнал» (Нью-Йорк), № 181, декабрь 1990 (Редакционное название – «Умерла Ирина Одоевцева»).
"Литературное обозрение" (Москва), №... , 1990
|
