«ВСЕ ВЕЩИ БЕЗУДЕРЖНО ГОВОРЛИВЫ, НАДО ТОЛЬКО ПОНЯТЬ ИХ ЯЗЫК». Интервью с Александром Васильевым
На вопросы «Русской мысли» отвечает Александр Васильев
Причудлив и удивителен мир костюма, отражающего вкусы и идеалы нашей эпохи, наше отношение к миру, к окружающим, наши взгляды на жизнь и на себя самих. История одежды насчитывает столько же веков, сколько и вся цивилизация на Земле. Обыкновенно мы не отдаём себе отчёта в том, что все образы литературных героев, исторические и сказочные персонажи, наши друзья и враги – абсолютно все о д е т ы в нашем сознании в свой неповторимый и красноречивый костюм: Гамлет в колете, мушкетёры в ботфортах с раструбами, Елизавета Петровна в фижмах, Данте в тоге и лаврах, Филипп II в плоёных брыжах, Людовики с красными каблуками, Ахматова с «ложноклассической шалью», средневековые красавицы со сбритыми бровями и подбитым подушкой животом, римские матроны с янтарными шарами «для прохлады» в руках, Казанова с «говорящими» мушками на щеках и Наполеон в сюртуке и треуголке… Костюм неотделим от человека, как сама его жизнь, но мало тех, кто по-настоящему усвоил его многосложную историю.
Сегодня на наши вопросы отвечает историк одежды, художник по театральным костюмам и модельер Александр Васильев. Он родился в 1958 г. в Москве. В Советском Союзе работал в различных театрах, музеях, преподавал. С 1982 г. живёт на Западе. Преподаёт историю костюма во Франции и в Англии. Создаёт костюмы для французских театров.
Александр Васильев. Париж, 1988 г. Публикуется впервые.
«Русская мысль». – Каким образом началось у Вас это увлечение стариной, модами прошлых столетий?
Александр Васильев. – Всё началось с театра. Мне повезло: я родился в театральной семье. Моя мать – в прошлом актриса, педагог театральной школы. Отец – театральный художник и живописец. И, насколько я знаю свою родню, вся она так или иначе «при театре»: дядя – режиссёр, кузен – актёр, тётка – актриса, двоюродная бабка – концертмейстер оперы, один двоюродный дед – режиссёр-постановщик многих опер, другой – знаменитый художник М. Нестеров и т.д. Сам я ещё молод, и вспоминать как-то неловко, но всё-таки… Мама, которая более двадцати лет проработала актрисой в известном московском театре, чтобы не оставлять по вечерам одного, брала меня с собой в гримёрную. Так был сделан первый шаг и открыт новый мир. В театре были замечательные актёры и шли удивительные, как мне тогда казалось, «исторические» пьесы: «Конёк-горбунок», «Питер Пен», «Хижина дяди Тома» и много сказок. «Конёк-горбунок» был оформлен знаменитым В. Дмитриевым, и костюмы были просто волшебными. Я всё разглядывал их, и мне казалось, что это и есть «красота жизни».
Когда мне исполнилось восемь лет, меня стали часто приглашать сниматься на Центральное телевидение. Несколько лет подряд я вёл детские передачи «Театр Колокольчик» и «Будильник», участвовал в телефильмах. Теперь я сам уже мог наряжаться и только горевал, что «старинные» фильмы попадались нечасто. Школа, где я учился, находилась в самом сердце старой Москвы, на Пречистенке (ныне ул. Кропоткина), а юлившие за ней переулки – это знаменитая Старая Конюшенная, оставшаяся нам от дворянской Москвы. В 70-х годах её усиленно ломали, выселяли людей, и чего только не выбрасывалось на помойки у старых домов: мебель карельской берёзы, фамильные альбомы в тиснёной коже, жестяные конфетные коробки от Ландрина и Бормана, целые «архивы» из писем начала века, флаконы аптеки Феррейн, даже кружевные зонты, старинные утюги и много другого. Всё это старательно собиралось мною, наводняя квартиру, и приводилось в божеский вид: мылось, чистилось, реставрировалось. Так, собственно, и началась моя коллекция. А когда Старой Конюшенной стало мало, начались каждодневные «паломничества» в переулки Остоженки, на Тверские, на Чистые Пруды. Последние мне очень полюбились и были страшно «урожайными»: почти год не расставался я с ними, когда работал бутафором в театре «Современник». Там мне пришлось делать «многоуважаемый шкаф» к «Вишнёвому саду». Вот когда «порвалась дней связующая нить»…
А какое счастье было учиться в Школе-студии Художественного театра! Там были прекрасные педагоги: В. Шверубович (сын Качалова), Т. Серебрякова (дочь известной художницы), В. Селиванов (старый мхатовский мебельщик) и другие, многих из которых уже нет в живых. Я сразу стал оформлять спектакли, но выбирать старался «старинные» – русскую классику. «Одевать» отрывки и студенческие спектакли приходилось из подбора, т.е. из запасного гардероба. Так я попал в костюмерную Школы-студии. Это был мой рай и ад. На двух этажах висели костюмы из отыгранного репертуара Художественного театра: платья Лилиной, Андреевой, Книппер-Чеховой, Тарасовой, костюмы Москвина, Качалова, Тарханова, Хмары. Из этого вороха былой славы я не вылезал неделями. Там были мною найдены считавшиеся утраченными чудесные парчовые костюмы из «Гамлета» в постановке Гордона Крэга, брюки Михаила Чехова, в которых он играл Хлестакова, платья работы Н. Ламановой, целые серии костюмов, сделанных по эскизам А. Бенуа, А. Головина, М. Добужинского.
Поскольку я знал старый мхатовский гардероб, меня пригласили стажироваться в дом-музей К.С. Станиславского. Мало кто знает, что знаменитый теоретик театрального искусства был страстным коллекционером. В Петербурге, Костроме, в волжских городах и на огромных московских «развалах» он скупал старинные русские костюмы, кокошники, кички, вышивки, утварь и прочее. Всё это использовалось им в спектаклях «Царь Фёдор» и «Снегурочка», например. Коллекция Станиславского хранилась в те дни в шкафах и сундуках и не была описана. Мне выпала честь заняться её разбором и научным описанием.
Параллельно с этим я слушал лекции по истории костюма в Московском университете, читавшиеся Р.В. Захаржевской – уникальным знатоком стиля и моды. Тема моего диплома: «Русский интерьер на сцене Художественного театра, 1906-1913» (творчество К. Сомова и М. Добужинского). Кстати, замечу, что именно художники «Мира искусства» создали русскому театральному костюму мировую славу.
После защиты диплома меня пригласили работать в московский Театр на Малой Бронной. Первой крупной работой были «Волки и овцы» Островского. К счастью, работать над пьесой пришлось вместе с отцом. Увлекательной была работа, например, над «Бесприданницей».
Эскиз костюма к инсценировке повести М.Булгакова
"Собачье сердце". Публикуется впервые.
– Каково Ваше отношение к месту костюма в истории мировой культуры?
– Людовик XIV заметил однажды: «Костюм – зеркало истории». Не могу не согласиться с «королём-солнцем»: мода рождается в самой гуще истории и как зеркало отражает все её коловратности. Костюм – часть материальной культуры, на которую, как известно, накладывают свой отпечаток и духовные устремления данной эпохи. Все вещи безудержно говорливы, надо только понять их язык.
– Пользовалась ли Ваша коллекция известностью на родине?
– Да, многие интересовались ею, про неё писали в газетах и журналах. Болгарское телевидение даже сняло небольшой фильм. Мне вдруг стали присылать «найденные за печкой» фотографии, прабабушкины ёлочные игрушки, тюлевые чехлы из-под платьев 1910-х годов. Когда собирательство перешло в серьёзную увлечённость, меня стали приглашать читать лекции во Всероссийское театральное общество на самые разнообразные темы: о русском интерьере, костюме, быте, т.е. об отечественной материальной культуре. Лекции эти читались для театральных художников и режиссёров из разных городов, и с ними мне пришлось путешествовать в Сибирь, на Кавказ, по Волге и на Урал. Иногда, при постановке русских классических пьес, я помогал московским театрам и киностудиям.
– Вам сейчас 26 лет. Вы живёте на Западе уже два года. Чем практически Вы заняты, и нашло ли Ваше увлечение какое-то применение здесь, в мировой столице мод?
– Во Франции мне, пожалуй, везёт. Я постепенно вошёл в парижскую театральную среду, такую закрытую и строптивую. Как известно, этот город видал виды и людей, и всё мне пришлось начинать с нуля, доказывать сызнова. Первый мой спектакль во Франции я оформлял в Пуатье, второй – в Бурже. Потом была работа в известных театрах Картушери, в Сан-Дени и в Кретей. Часто приходилось работать, как давно когда-то, ассистентом или просто бутафором. Потом я выставил платье «царицы» в Музее современного искусства, на выставке детского костюма. Здесь всё иначе, чем в России: иные ткани, другой крой, иная техника исполнения. Многому пришлось учиться заново.
Вначале я читал лекции по истории костюма для молодых актёров в театральной школе «Арбат». Немного погодя крупнейшая частная школа моды в Париже «Эсмонд» пригласила меня подготовить цикл лекций с диапозитивами по истории одежды от Древнего Египта до наших дней. Теперь по этим лекциям учатся студенты не только в Париже, но и в Ницце и в Токио. Кстати, в моей коллекции – несколько тысяч диапозитивов по этой теме. Сегодня у меня около 600 студентов. Кроме Парижа, я читаю лекции в Англии, в Ницце. Музей истории костюма во дворце Галера дважды выставлял предметы из моей коллекции. Есть интересные предложения из театров.
Эскиз костюма Глафиры к пьесе А.И.Островского "Волки и овцы".
Публикуется впервые.
– Теперь мы подошли, пожалуй, к главному вопросу: о Ваших планах на будущее, больших и малых.
– Я хотел бы больше работать для оперного и балетного театра, больше путешествовать, больше знать. А конкретно сейчас я увлечён идеей выставки «Русский костюм 1900-1939 годов». Хотелось бы, чтобы выставка побывала в Париже, Лондоне и, возможно, Италии. Над этими планами я работаю уже несколько месяцев. Получил положительный ответ из Министерства культуры Великобритании (Arts council). Заинтересован в выставке и парижский Музей истории костюма. Самое трудное – это, разумеется, материалы. Организационный комитет выставки получил в дар коллекцию шитых бисером платьев 1925 года, а также около тысячи редчайших фотографий, иллюстрирующих эволюцию русского костюма вплоть до начала эмиграции.
Это будет большая международная экспозиция, многочисленные экспонаты которой покажут, как одевались в России, а затем в СССР, от начала века и до начала Второй мировой войны. Большой отдел будет посвящён русским в эмиграции. В разделе 1900-1917 хотелось бы представить русский костюм в усадьбах и в столицах. А в разделе, посвящённом русской эмиграции 1917-1939 годов, мы покажем, что носили русские в Берлине, Париже, Харбине, Праге, Белграде, Риге, Константинополе и других центрах эмиграции.
Среди частных зарубежных коллекций нам хотелось бы отыскать костюмы и фотографии, связанные с этим периодом, с жизнью деятелей русской культуры и, в частности, знаменитостей русского балета: Павловой, Дягилева, Каралли, Нижинского, Карсавиной, Лифаря. Кстати, многие театральные костюмы «Русских сезонов» хранятся ныне в лондонском Музее Виктории и Альберта, а вещи Анны Павловой – в её мемориальном музее, так же в английской столице. Нас очень интересуют материалы о бытовых и сценических костюмах русских театральных деятелей: пражской труппы МХТ, Рощиной-Инсаровой, Балиева и его театра «Летучая мышь». Будем рады любым возможным находкам: одежде литераторов, политических деятелей, художников, композиторов, участников Белого движения. Естественно, это могут быть как целые платья и костюмы, так и аксессуары: шляпы, трости, очки, лорнеты, сумки, обувь, перчатки и т.д. Состояние этих вещей может быть и не безупречным, так как при организации выставки будут работать реставраторы тканей. И последнее: мы разыскиваем модели, изготовленные домом «Irfe», который принадлежал князю Ф.Ф. Юсупову и княгине Ирине Александровне (Романовой), а также модели, изготовленные домом «Китмир», который принадлежал великой княгине Марии Павловне.
Выставка планируется на 1986 год, но сбор материалов уже идёт полным ходом. Будем глубоко благодарны всем, кто пожелает оказать организаторам выставки посильную помощь, одолжив на время её проведения соответствующий материал. Пользуясь случаем, я обращаюсь к читателям с просьбой писать в «Русскую мысль» на моё имя.
Беседу вел АЛЕКСАНДР РАДАШКЕВИЧ
«Русская мысль» (Париж), № 3557, 21 февраля 1985.
|
