"ТО БЕЛАЯ С АКСАКОВСКОЙ ВЕРАНДЫ..." (о С.Т. Аксакове)
Как ни странно, моё отталкивание от этого замечательного писателя относится к школьным годам в Уфе. Все, кому стоял советский памятник в городе, висели мемориальные доски, чьими именами назывались улицы, вызывали подозрение и неприязнь. Школьная хрестоматия навязывала Аксакова, Чернышевского или Шолохова, а я был по уши погружён в блистательный мир Грина – Дюма – Скотта или в пленительные воздыхания Батюшкова. Душа творила себя, отталкивая и отвергая заданное. Классик соцреализма заметил, что человека создаёт сопротивление окружающей среде. Нет нужды с ним спорить.
А открытие Аксакова пришлось – через много зим – на дождливую зиму в… Америке, в Новой Англии. Я работал в громадном главном корпусе библиотеки Йельского университета, построенном в псевдоготическом стиле. Впрочем, всё в том мире казалось мне “псевдо”, и я, несмотря на полную благоустроенность в жизни, никогда внутренне не принял для себя того мира.
Так вот, однажды в свободный час я открыл первую страницу старой книги. “Детские годы Багрова-внука”. Липкий снег остановил своё кружение за псевдоокном, и пахнуло любимым екатерининским веком, ожили необычайно рельефно и любовно поданные персонажи, пахнуло какой-то сновиденной патриархальной Уфой позапрошлого столетия, жареной на сале картошкой… Я был спасён из нелюбимых будней, как был спасаем в армии Блоком и Тютчевым.
Есть критики, которые, в своём псевдонаучном рвении заполнить клеточки крестиками и ноликами, пытаются определить Аксакова как автора “второго ряда”. Сейчас не в моде такие писатели – широкие, безыскусные, душевные и задушевные, то есть те, кого можно по-человечески любить. На самом деле в культуре нет второго ряда, подобно мозаике, где всё живое и полнокровное являет собой незаменимую и невосполнимую частицу общего. Разумеется, потом пришли потрясшие мир гиганты – Толстой и Достоевский, но какая-то грань их гения и величия не проявилась бы, не будь в русской литературе Аксакова и его тёплого, человечного мира завораживающих героев и антигероев, навсегда поселившихся в нашем сознании. Как запечатлён, например, образ грозной помещицы, вершительницы своей и чужих судеб, которая перед смертью призвала к себе по одному всех домашних, включая слуг и кучера, чтобы сказать каждому: “Прости меня ради Бога”.
Всё величие Аксакова в этой человеческой целостности, в живом обаянии почившей эпохи, в столь характерном для него неприятии вымысла – в мире, где главный художник сам Всевышний.
Низкий поклон именитому земляку.
Александр РАДАШКЕВИЧ
В материале Тамары Рыбченко (Нефёдовой) «Гарри Поттер Уфимской губернии».
«Вечерняя Уфа», № 81 (9479), 27 апреля 2002 г.
Дом-музей С.Т. Аксакова в Уфе.
|
