ЗЕМНЫЕ ПРАЗДНИКИ. Переводы
ИЗ ФРАНЦУЗСКОЙ ПЕСЕННОЙ КЛАССИКИ
Для этой подборки я выбрал либо малоизвестные песни, либо, в случае Азнавура, знаменитые на Западе и почти неизвестные в России. Певица Барбара знакома у нас лишь узкому кругу поклонников, но она является любимой исполнительницей Эдиты Пьехи и Елены Камбуровой. В репертуар Камбуровой входит самая известная песня Барбары «Чёрный орёл». В ноябре 2006 года мне удалось в очередной раз побывать на концерте Елены Антоновны, на этот раз – в резиденции посла России в Париже. С именем этой певицы связана сама идея этих переводов, и ей они с благодарностью посвящаются.
Эдит Пиаф (1915 – 1963)
ГОСПОДИН СВЯТОЙ ПЁТР (MONSIEUR SAINT-PIERRE)
Музыка: Ж.Эсс. Слова: Анри Конте. 1943
Мне жизнь мила, как ни крути,
И слишком даже – шарм парней,
И сердце рвётся на куски
Меж тем и этим, хоть убей,
Но мне не стыдно за себя,
Ведь я никто, ведь я ничто,
Хоть отвечать придёт пора.
Не знаю, будет ли легко...
Я так боюсь, что невзначай
Меня не впустят в Божий рай.
Добрый мой мосьё Сен-Пьер,
Уж позвольте без манер.
Намыльте шею мне сильней
И обзовите погрязней.
Пусть сумку оброню в овраг,
Что спёрла я на рю дю Бак,
Но сохраните местечко моё.
Все твердят одно: как там хорошо...
Взгляните сюда:
Ведь так бедна я.
Смотрите, груба
Рука худая.
И взвесьте все мои грехи
И сердце, дряхлое от лжи.
На нём, как в святцах, имена...
Что делать? Всех любила я.
Милый мой мосьё Сен-Пьер,
Вам молюсь я без манер.
Вы так добры, что мне в раю
Местечко дайте на краю...
Мне жизнь мила была, ну да,
Но пользы в том не нахожу.
Теперь, тверда и холодна,
Я в четырёх досках лежу.
Моя душа – дурной пример:
Дрожит у врат из хрусталя,
И вижу: там стоит Сен-Пьер,
За ним – и вечность уж видна.
Моя душа – лишь пыль и тлен,
Как мне молиться вам с колен?
Добрый мой мосьё Сен-Пьер,
Уж позвольте без манер:
Лишите всех меня страстей
И даже памяти моей,
Возьмите серьги наконец,
Что дал Филипп (смазлив, подлец!),
Но сохраните местечко моё.
Все твердят одно: как там хорошо...
Взгляните сюда:
Ведь так бедна я.
Смотрите, груба
Рука худая.
И взвесьте все мои грехи
И сердце, дряхлое от лжи.
На нём уж стёрлись имена,
Осталось лишь одно – Христа.
Милый мой мосьё Сен-Пьер,
Вам молюсь я без манер.
Ну, в общем, всё, уже молчу...
Но место выкройте в раю.
А Я ТВОЯ (JE SUIS A TOI)
Музыка и слова: Жюльен Буке. 1960
Утром встала весна ото сна
Жизнь окрасить в живые цвета,
Чтоб лазурью залить серость крыш,
Что скрывала собою Париж.
Серость – то, что так любит судьба,
Но в этот день, но в этот день –
Небо вдруг зацвело голубым,
И в любимых глазах – нежный дым.
Новый мост, что над Сеной плывёт,
Как на сцене, подался вперёд.
Этот мост, что нас свёл навсегда...
В тот день одна, не видя путь,
Я шла и шла куда-нибудь...
Ты не забудь...
И нарциссы коврами легли,
И мы знали, где нам их найти.
Как весной те луга горячи,
Как колосья любви высоки.
Те слова твои так хороши:
«Теперь я твой... Теперь я твой».
Те слова... Мы их слышим всегда,
Время их не убьёт никогда.
В шёпот твой свято верила я,
Каждый вздох остаётся со мной.
Как себе, я кричала тебе:
«А я твоя... А я твоя!
Храни меня и покрепче прижми к себе».
Как-то утром то лето ушло,
Ту весну за собой унесло,
И по ветру металась листва,
Осень вдруг без перчаток вошла,
Мне в упор прошипела она:
«А я твоя...»
Солнце смылось сегодня с тех крыш,
И его не заманишь в Париж,
И одела уж в серость зима
Ту лазурь, что любовь привела.
Боже, серость так любит судьба.
Но я твоя... Но я твоя...
Побудь со мною, как тогда.
Ведь я твоя.
БАЛЕТ СЕРДЕЦ (LE BALLET DES COEURS)
Музыка: Норбер Гланзберг. Слова: Мишель Ривгош. 1958
Где-то в городе дом,
Сердце теплится в нём,
Всё качаясь, всё качаясь.
На другом же конце
Сердце рвётся уже,
Выдвигаясь, выдвигаясь.
То ли да, то ли нет,
Но танцуют балет,
Разлетаясь и слетаясь.
Подходя, отходя,
Пролетая, паря
И срываясь.
Но тогда,
На пуантах скользя мимо них,
Как по бархату, явится вновь,
Хореограф балетов своих,
О, любовь! О, любовь! О, любовь!
И любовь единит
Те сердца, как зенит,
Что сорвались, что сорвались.
Фуэте и батман,
В па-де-де, как в туман,
И помчались! И помчались!
Улыбаясь, смеясь,
Точно в такте несясь,
Упражняясь, упражняясь;
Страсть стучит, как часы,
Разбивая мечты,
Приближаясь...
Третий лишний уж там,
Отбивая батман,
Он выходит, он выходит...
И ведёт, сердцеед,
Молчаливый балет –
Их разводит, их разводит...
Вызов бросит в прыжке,
Ревность ждёт налегке,
Их находит, их находит,
Всё сначала тогда:
Мимо мчатся сердца
В этом танце...
Обхватить, обладать...
Сердце в прах растоптать...
Всё сначала тогда:
Мимо мчатся сердца
В этом танце...
Шарль Азнавур
Я ПЬЮ (JE BOIS)
Музыка: Жорж Гарваренц. Слова: Шарль Азнавур. 1987
Я пью, чтоб позабыть погубленные годы,
За дни, где я в угоду
Тебе один – с тобой.
Я пью, чтоб верить в то, что в мире существую,
Что слишком жизнь люблю я,
Чтоб счёт свести с собой.
Мой первый тост за то, что сердце в прах разбито,
Как старое корыто,
За бегство в никуда.
Я чокаюсь за ад, за печень, где, как розы,
Цветёт букет цирроза,
Что орошаю я.
Я пью дни напролёт за наши прегрешенья,
За мудрое решенье
Жить далее вдвоём.
Я пью за нашу страсть чертовски непростую,
Трагически немую,
С комическим концом.
За ласки без огня, что нам привычно скучны,
Что катишься радушно
С кровати на кровать.
За клятву, что я дал на Библии умильно,
За твой живот стерильный.
За сына, что не ждать.
Я пью, чтобы удрать от жизни, от терпенья,
Я пью до отвращенья,
Чтоб оглушить себя.
Я пью, чтобы кишки мне вывернуть наружу,
Чтоб стало мерзкой лужей,
Что в сердце у меня.
За той весны аборт, мои в себе сомненья,
За жар твоих томлений,
Любовников чреду.
За мой подпухший лик и сизые прожилки,
За климакс, как в копилке,
Что ждёт тебя в углу.
Я пью за тот закон, что, охраняя браки,
Гноит нас, как в бараке, –
Не вышел бы скандал.
Ещё я пью до дна за проданные ласки,
За шлюх примерных глазки,
За случки, что украл.
За лучшее в судьбе, что выпало из мира,
За эти складки жира,
Что пробуешь скрывать.
За выполненный долг, что помнят автоматы,
За что-то там с простатой,
Чего не избежать.
Я пью, пока не сдох, и дохнут дни за днями.
За сдохшими мечтами
Любовь нас предала.
Как проклятый я пью, и печень стала губкой,
Но что-то шепчет жутко,
Что мир забыл меня.
Я нажираюсь вновь, я заливаю горе,
Ту ненависть, что вскоре
Иссушит нам сердца.
И глотка, как дыра, с той схожая немного,
Что дьяволу в подмогу
Ты роешь для меня.
Я пью, о Боже, пью
Почти что по привычке,
Один, беря в кавычки
Тебя, любовь мою...
По нервам стерву бью!
Я пью, я пью...
ЛИШЬ ВЧЕРА (HIER ENCORE)
Музыка: Жорж Гарваренц. Слова: Шарль Азнавур. 1964
Лишь вчера
Был молод я,
И мил был белый свет,
А жизнь игрой была.
Игрался я в любовь
Все ночи в двадцать лет,
Дней не считая вновь...
И где теперь их след?
Я планы рисовал,
Но в прах они легли,
Я птиц надежды звал –
Растаяли вдали.
И прошлое, как бред,
Как крест былой мечте.
Ищу глазами свет,
А сердце спит во мгле...
Лишь вчера
Был молод я,
И дни сводил на нет,
Чтоб их остановить.
Я загонял коней,
Чтоб время победить,
Но шло оно быстрей...
Кого теперь винить?
Не зная старину,
Я в будущем витал
И всякий разговор
Всегда сводил к себе,
А мнение давал
Как высший приговор,
Смеясь над миром, где
Чужую клял вину...
Лишь вчера
Был молод я.
Не веря в смерть огня,
Я свечи задувал.
Сгущая темноту,
Не видел впереди
Морщин своих на лбу
И страх ночной тоски.
Любовь моя на свет
Отжившею пришла.
Друзей простыл и след,
Их осень увела.
И сам я виноват,
Что рядом никого,
Что жизнь сошла на нет,
Как молодость, давно.
Рассвет, что Бог мне дал,
Я в пепел обратил,
А сердце не отдал
И слёз не раздарил.
Ах, где теперь ваш след,
Мои вы двадцать лет?
КАК ГОВОРИТСЯ (COMME ILS DISENT)
Музыка и слова: Шарль Азнавур. 1973
Один я с мамочкой живу
В квартирке старой на углу рю Сарасате,
Две канарейки над окном,
Кот, черепаха... День за днём листаем даты.
Оставив маму отдохнуть,
Готовлю, чищу что-нибудь, иду с корзинкой
На рынок, глажу, хлопочу,
А иногда весь день стучу я на машинке.
Работы с детства не боюсь,
Я в декораторы гожусь или в стилисты,
А в полночь кошки все серы,
Я превращаюсь в травести, почти в артиста.
Всё, что на мне, спадает вниз...
Такой сюрприз, такой стриптиз вам и не снится.
Мужчины в зале, бросив дам,
Не верят собственным глазам...
Да, я «такой», как говорится.
А после, к трём часам утра, –
Вся многополая толпа, не разбираясь,
Бредёт поесть в ночном кафе,
Смеясь и радуясь себе и не стесняясь.
И тут-то мы помянем всех,
Чтоб уж разделать под орех, промыть им кости,
Зла не желая никому –
Ни милу другу, ни врагу – намёком в тосте.
Потом заблудшие войдут,
Кривляясь, нас дразнить начнут друг перед другом,
Пытаясь двигаться, как мы,
Пойдут стараться, дураки, нас взять испугом.
Ломаясь, корча рожи нам,
Они поднимут страшный гам, спеша напиться,
Но мне плевать на их игру
И клоунаду. Я не вру:
Ведь я «такой», как говорится.
И в час, когда пробьётся день,
Я ухожу в густую тень всех одиноких,
Долой ресницы и парик, –
И клоун в зеркале поник, роняя вздохи.
Верчусь в кровати до зари,
Припомнив горести любви, и слёзы душат,
И мальчик тот, хорош как бог,
Срывая самый громкий вздох, сжигает душу.
Я не осмелюсь никогда
Сказать ему любви слова и нежной драмы,
Поскольку он, мучитель мой,
Транжирит пыл свой не впервой в объятьях дамы.
Никто не в праве нас судить,
Нас поучать или винить и нас стыдиться:
Вина природы, не моя,
Что не такой какой-то я, –
Что я «такой», как говорится.
Барбара (1930 – 1997)
НАНТ (NANTES)
Музыка и слова: Барбара. 1964
Льёт дождь над Нантом.
Руку дай скорей.
Под небом Нанта
На душе темней.
Как это, поднимало взгляд
То утро ровно год назад,
А город в блеклом сне лежал,
Когда я вышла на вокзал.
Судьба тогда без лишних фраз
Мне Нант явила в первый раз.
Звонок был нужен, чтобы я
Сюда помчалась как стрела:
«Мадам, даю вам рандеву –
Дом двадцать пять, Ля Гранж-о-Лу.
Надежды больше нет у нас.
Скорей! Он хочет видеть вас».
В тот час последний час пробил
Его скитаньям по земле.
Меня он в сердце поразил,
Тот крик, что рвался в тишине.
С тех пор как он совсем пропал,
Надежды голос не смолкал.
Бродяга мой, пропащий мой,
Теперь уж ты всегда со мной...
Дом двадцать пять, Ля Гранж-о-Лу.
Я помню это рандеву.
И снится мне всегда с тех пор
Та комната, тот коридор.
Навстречу мне, где был камин,
Вдруг встали четверо мужчин.
Холодный, белый свет притих,
Костюм воскресный был на них.
Не задала вопросов им,
Тем очень странным четверым.
По взгляду их я поняла,
Что опоздала навсегда.
Успела я на рандеву,
Дом двадцать пять, Ля Гранж-о-Лу,
Но он уже не ждал меня,
Уйдя из мира в никуда.
Ну вот и весь событий ряд...
Пришёл под вечер он назад,
Вояж последний завершил,
Последний берег навестил.
Но перед смертью не могла
Его согреть улыбкой я:
Он умер ночью, до зари,
Без слов прощанья и любви.
Над вечным морем наконец,
Где лёг он в каменный ларец,
Пусть спит спокойно после гроз,
Под одеялом мокрых роз
Отец, мой отец.
Льёт дождь над Нантом.
Память за своё.
Под небом Нанта
На душе темно.
|
