ИЗ ЦИКЛА «ПОСЛЕДНИЙ ПАРИЖ»
РОМАНС РАЛЬФА
"Здесь хорошо, здесь нет людей..." А
ты, чьё небо я лепил из полувздохов
петропольских, в кого/кому не
верил, ты шлёшь по-старому
мне нашу музыку на Пасху, когда
не шлёшь на Рождество.
Сносивший
выделку беспроигрышных равенств
американец, чьей слабостью
латал я и мостил долину сил
последних эмигрантских, ты
возвращаешь музыку сквозь годы
мою – мне
в год смертей/разлук оттуда,
где - впервые - не один. Один.
Немой
Париж. Чужое Рождество. Никчёмное
отечество - пропало пропадом и
то. И то. И те. И ты. А я? Лишь
слушаю по-старому Вивальди, когда
не слушаю: "Здесь только Бог
да я..."
24.XII.1992. Париж
ПОМЕРАНЦЕВУ
Ах, Кирилл мой Дмитрич, хорошо бы
было с вами там уже безвинно, нехотя
брести – то ли к вашим сверкающим Альпам,
то ли к павловским кущам моим;
хорошо бы вас слушать и слышать, и молчать,
как тогда, о своём и клубничным мороженым
душу услаждать-охлаждать без вина.
Вы
расскажете всё по порядку про
спряженья рождений-смертей и напомните
кротко: "вы боги", – как Писанье
темно говорит. Будем дали сандальями
мерить, будем ветер в чело лобызать, а
под вечер – струисто-курчавый – даст
мне бабушка гречневой каши или
плюшек успеет напечь...
...Хорошо
бы, а то,
сбивая книжку,
над стихами
вашими тужу в наираспрекраснейшем
Париже, где, отведав бледные сосиски,
заверну привычно и легко на чужой
и прибранный погост, где платаны и где
кипарисы, где ваш пепел без имени
в нише, на которую всем, на которую вам наплевать.
10.IX.1993. Париж
ОЗЕРО
Людмиле Корсавиной
Писать надо просто и страшно,
Писать по вину и воде,
И юность гусарскую ташку
Набьёт нам стихами к весне.
Забудем дорогу в обратно,
Похерим дорогу в сюда,
Чтоб было нам слыть неповадно,
Чем быть нам сулила сума.
А кроны парят без оглядки -
Недвижимый лёт, Петергоф,
Где наши могильные грядки
И тающий след на Покров.
Писать надо озеро белым,
Писать поцелуй голубым,
А ангелов – чем-то несмелым,
Не мёртвым, но уж не живым.
29.X.1993. Париж
ПАМЯТИ ГАЛИ
Белый-белый синий ветер
Мне седую душу метит,
Что Алкею. Впереди
Только пепел звёздный светел
Горсткой зыбкой лихолетий,
Уголёчком той мечты,
Что и нас из пасти света
Ластой вычерпают сны.
Взор икон ещё по-детски
Указует дверь, где ты,
Руки склеив на груди,
Уплываешь в занавески,
В синий-синий белый ветер –
Светлячком иной поры.
23.II.1994. Париж
* * *
Ускакали короли, откатили луны,
В неразбавленном вине утонули гунны.
Прошурши же для слепых, вещая страница:
Клюнет висельнику в глаз неуклюже птица.
Вишь, у нас другой пароль и чужая мода –
К эпилогам небывалым ныне нету брода.
Из карманов накладных вылезают фиги.
Вы последними меня предавали, книги.
19.V.1994. Париж
* * *
За окном карниз во сне. Некая погода.
Радость, вялость. Письма те,
что не ждал, ей-Богу.
Да чего там и зачем? Не прошла охота.
Отпусти меня совсем,
племя доброхотов.
Я ли мялся, не менял присказки на сказки?
А с горы – не станет сил
удержать салазки.
Вспухнет сизая Нева в пыльных парапетах,
и от глаз моих глаза
отведут портреты.
Павловск, Царское опять, лычки на погонах,
и рукой почти подать
до того парома.
19.V.1994. Париж
* * *
За ликом лик, за следом след.
Ах, нам ещё полтьмы досталось –
Вся буколическая старость –
До влёта в неслепящий свет,
До отпадения сих риз
Из шкуры нашей барабанной,
До света цвета тьмы желанной,
Когда под тапочком карниз.
29.X.1993. Париж
* * *
Опять предутро о тебе:
В подслеповатом ре-мажоре.
Я в нём запамятую горе
Разлучной встречи по весне,
И зацелует юный день
Мечту щадящую о ночи
Ночей, где очи застят очи
И тень наводят на плетень.
Забудь же, память, вспоминать
И разучись читать былое,
Коль снова в утро молодое
Надежда ластится, как тать.
3.IV.1994. Париж
НАД БАЛТИЙСКИМ МОРЕМ
Я влачусь на самолёте,
Пиво киснет на зубах.
Только вы моей зевоте
Не причастны в облаках.
Только вы – мой млечный берег,
Замилованный волной,
Только ваш курчавый Терек
Знает пениться Курой.
Взор заблудший и олений,
Да подпухшие уста.
Жизнь не грохнет на колени,
Смерть не слезет с облучка.
4.X.1994
* * *
А.М.
Вот и смылилось мамино мыло,
Вот и лето в парчовой грязи.
Может, мы не напились сим светом,
Только шлейфы уж веют вдали.
Расскажи мне, любовь, про разлуку,
Вновь про скудную радость мою.
Хороводят вослед наши феи,
Наши ангелы райскою мукой
Услаждаются, как на краю.
Где-то мается павловский ветер:
Полька гиблых надежд по листве.
Мы, усталые старые дети,
Нежно снились и вам, и себе.
23.X.1994. Париж
* * *
Прощай, мой град, в который странный
раз. Сон выспренне-обетованный я
поручаю пьянице вокзальной,
порхающей на мраморном полу,
покуда в морду синюю ей тычут нашатырь
на палке. Не ангелу ль, краплёному
гонконговской серьгой, вот уступаю
очередь у кассы? Прощайте, бюсты-статуи,
дрожащие в чехлах. Простите ж, утки-
селезни, в кромешных полыньях.
28.I.1995. Пб.
«Новый журнал» (Нью-Йорк), кн.197, 1996.
|
