«ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО»
"ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЫСОЧЕСТВО"
- так обращался к великому князю его личный секретарь, которым стал наш земляк А.Р.
В субботу, 14 июля, "Вечерняя Уфа" опубликовала нашу первую беседу с Александром Радашкевичем, русским поэтом, живущим попеременно то в Париже, то в Праге. Думается, читателям будет небезынтересно ознакомиться с ее продолжением. Тем более, что лейтмотив нынешнего разговора - русская монархия в тех проявлениях, в которых Александр Павлович ее наблюдал близко.
- В 1985 году я впервые опубликовался со стихами на родине. Надежда Рыкова показала мою книжку, изданную в Америке, кажется, в том же году, Михаилу Дудину. Стихи были напечатаны в ленинградском журнале "Звезда". Потом пошли другие стихи, статьи и переводы. Я продолжал работать в парижской "Русской мысли" к тому времени. Был, правда, небольшой перерыв, когда я преподавал в лицее русский язык. Я довольно мало, кстати, писал сам, когда служил, что ли, в этой газете. Потому что это - работа прежде всего с текстами, рутина такая, которая отбивает охоту к слову. Когда ты возвращаешься домой, хочется послушать, например, музыку и вообще не иметь никакого отношения ни к какому печатному слову. Эта работа, с одной стороны, была довольно интересна - я там был одним из редакторов, с другой - она мешала литературе.
Я писал статьи на разные темы, критику литературную, разумеется, брал интервью. И мне пришла мысль взять интервью у великого князя Владимира Кирилловича. Я знал, что наследник российского престола живет в Париже или бывает в Париже. И я выяснил через знакомых его телефон домашний... В то время я уже печатался в Москве в одном молодежном журнале. Не буду его даже называть. И я подумал одновременно сделать небольшой вариант для "РМ" и полный для Москвы. Тогда поднялся интерес к монархии большой, к царскому роду, к тому, кто от него остался.
Позвонил. Взяла трубку великая княгиня Леонида Георгиевна. Когда сказал: "Для "Русской мысли" - особого интереса не было. Когда я объяснил, что это для московского журнала, они согласились. В это время интересы семьи были уже связаны с перестройкой, были полностью повернуты к России. Шла активная переписка со страной...
И я приехал к ним домой. Это было в 91-м году в мае. Я договаривался о беседе на минут 30-40. В конце концов это продолжалось 4 часа. И можно сказать, что больше я из этого дома не вышел. Вскоре я стал там бывать регулярно, помогая в переписке, которую вели великий князь и его семья. При моем участии принимались корреспонденты. Давались интервью. Я имел дела с российским посольством в Париже. И уже в этом году в ноябре состоялся первый визит великого князя на родину - по приглашению Собчака, который до того приезжал в Париж специально для встречи с Владимиром Кирилловичем. Тогда как раз готовилось переименование северной столицы. И Анатолий Александрович, желая окончательно навести исторический мостик, сделал это приглашение. И я поехал с великим князем и великой княгиней в Россию - уже в качестве личного секретаря. И я им оставался формально до 1997 года.
Работа в "Русской мысли" быстро подошла к концу. Потому что я бы не смог совмещать одно с другим. В первый визит я еще там работал. Но к весне 92-го года - видимо, были какие-то финансовые трудности (русская пресса в эмиграции потихонечку сворачивалась, теперь все можно было публиковать в России) - из редакции было уволено по экономическим причинам 10 сотрудников. И я - тоже. По французским законам первыми увольняют в таких случаях тех, кто был последним принят. Это меня освободило полностью для работы с семьей великого князя.
- Вернемся немного назад. Когда вы шли на первую беседу с наследником, у вас, наверное, был план интервью... Но, скажите, думали ли вы тогда о том, что собираетесь беседовать с потенциальным монархом... Человеком, который мог бы при другом историческом раскладе стать государем императором... Ну, и кроме того, он ведь был живым олицетворением идеи...
- Это было очень сильное чувство. Судьба меня какими-то кругами, через Америку, привела из подвала уфимской библиотеки прямо к наследнику российского престола. Никто мне в этом не помог, никто меня не рекомендовал...
Потом прикинул: это так сделалось, чтобы я увидел лицом к лицу, так сказать, земное воплощение какой-то сказки...
И вот передо мной сидел великий князь, который был правнуком Александра Второго. Другая линия вся была уничтожена. И право наследования вернулось немного назад. И Владимир Кириллович был очень похож на своего прадеда, если убрать эти знаменитые большие бакенбарды. И я сидел с ним, как с вами сейчас, и передо мной словно бы сидел Александр Второй. И чувства я испытывал очень необычные, разумеется.
У меня, конечно, были заготовлены вопросы. Великий князь был необычайно любезен. У него - великолепный, поставленный голос. И он очень обстоятельно, на прекрасном русском языке отвечал мне, всегда заканчивая фразу. Такой медленный ритм! Если, например, собеседники его пытались перебить, никогда не сбивался, заканчивал начатую фразу до точки. Делал паузу, выжидал следующий вопрос... А какая осанка - у него всегда была прекрасная осанка! Это был человек... Он был именно тем, что он есть! Пожилой, уже не такой крепкий, усталый человек. Но с совершенно ясной головой, прекрасной речью. В курсе всего, что происходит в России. С большим интересом к этому относящийся.
Великая Княгиня - она грузинского рода царского. Ее отец был наследником грузинского престола. Совершенно замечательная, яркая женщина. Другого, южного темперамента.
Они проводили большую часть своего времени в Испании, где у них оставался дом. В Париже - большая квартира, в которой мне пришлось очень много работать, практически каждый день.
- Откройте тайну, как вы их к себе расположили?
- Никак. Это произошло на чисто личной основе. Нам было вместе легко работать. Я понимал, что они имеют в виду. Я помогал готовить эти речи, ответы на письма, занимался официальной перепиской. В связи с приближающимся первым визитом в Россию она шла очень активно. В их окружении были верные друзья из первой эмиграции. Но не было практически никого, кто был бы одинаково связан как с сегодняшней Россией, так и с Западом. Видимо, я очень хорошо, так сказать, подвернулся на эту роль. Поэтому, я думаю, было интересно как им, так и мне. Все это получилось очень легко, без усилий.
У меня был кабинет. Но я практически им не пользовался. Я только там снял одно интервью для екатеринбургского телевидения (фильм назывался "Русский дом в Париже").
- Имело ли значение какое-то идеологическое совпадение между вами и великим князем?
- Оно было совершенно естественным... Но с лет моей юности все настолько с ног на голову встало, что переименование Ленинграда в Петербург и приглашение мэра способствовали иллюзии, что эта сказка постепенно приобретает черты реальности. У великого князя была мечта всей жизни - побывать на родине. В самый первый день мы поехали на то место, где был убит Александр Второй, на место взрыва. Визит этот продолжался 5 дней, совершенно незабываемых. В них очень много вошло. Сохранился подробный дневник этого всего. Весной 92-го года готовился первый визит в Москву. Но в апреле великий князь полетел в Америку на встречу с деловыми кругами, которые собирались заниматься бизнесом в России. Он должен был там произнести большую речь, уже подготовленную. У него был великолепный английский язык. Тема - перемены в России. Великий князь делал все, что мог, чтобы помочь изменениям на родине... Для нашей страны на Запад не то, чтобы окно - уже дверь прорубали. Он хотел быть полезным России чисто практически... Владимир Кириллович полетел туда. И там он умер внезапно. Планировалась трехдневная, очень быстрая поездка. Я в этом визите не принимал участия. Они полетели за океан с друзьями, князем и княгиней Урусовыми. Я готовил московский визит... И я встречал гроб великого князя в Париже. Прилетела его дочь, его наследница - великая княгиня Мария Владимировна с сыном. И волею судеб мы организовывали похороны Владимира Кирилловича в Петербурге. И когда я теперь там бываю и смотрю на Петропавловский собор, мне очень странно, что там лежит мой начальник.
- Вы воспринимали его как начальника?
- Ну, это безусловно. Это был мой шеф. Вся Россия - его возможные подданные. А я работал непосредственно с ним.
- Как вы к нему обращались?
- Исключительно "Ваше Императорское Высочество". В быту - " Ваше Высочество". Никаких иных вариантов просто быть не могло. Тем более - фамильярностей. А фамильярностью здесь выглядело бы даже обращение по имени-отчеству. Хотя меня он в хорошие минуты называл просто по имени. Ну да не надо забывать и о разнице в возрасте - а не только в положении.
В 1995 году в Петербурге в издательстве "Лики России" вышли мемуары Владимира Кирилловича, которые он диктовал сам. Там выходила такая историческая серия "Белый орел". Я принял непосредственное участие в издании этой книжки. То есть таким образом отдал дань памяти великого князя. И это тоже, по-моему, характеризует мое отношение к человеку, с которым я работал.
Там же мы опубликовали мемуары его отца Кирилла Владимировича, который был адмиралом российского флота, - в этом же издательстве.
- Я вижу у вас фотографии, на которых Его Императорское Высочество изображен рядом с Ельциным...
- Встреча произошла во время еще первого мандата Ельцина. Он приехал в Париж. И была организована встреча Бориса Николаевича с первой русской эмиграцией. Она состоялась в резиденции русского посла в Париже. Им был тогда Юрий Рыжов. Во время встречи великий князь и великая княгиня совершенно без свидетелей отдельно говорили с Ельциным. Но на эту тему, я думаю, распространяться не пришло время. В человеческом плане это был контакт теплый, дружественный.
- Мне всегда казалось, что в деле, которым вы занимались в течение почти 7 лет, самое трудное - протокол, церемониал. Фрак тоже надо уметь носить...
- Вы знаете, все зависит от вашего восприятия мира, от вашей личности. Кому-то, может быть, это было бы очень трудно. К тому времени я довольно долго жил на Западе... Я быстро и легко освоил протокол. Для меня это не было трудностью. Что касается всего этого блеска, треска, этой позолоты и мишуры, которые окружают официальную жизнь... Это очень интересно - кататься в кортежах с мигалками и под сирены. Но вы довольно быстро от этого устаете. Во-первых, день бесконечно длинный - может начаться очень рано, кончиться очень поздно. Огромное напряжение в течение всего дня. Огромная ответственность. В конце концов позолота отходит, думаешь о смысле того, что происходит. Кроме того, физически позолота утомительна - особенно во время длинных визитов. Да еще эти перелеты между странами!
Во время приемов в Париже великий князь и его семья, разумеется, не находились на престоле. Но этикет и нормы, соответствующие их августейшему положению, соблюдаются. Во время визитов в Россию - все очень официально.
Этикет у этих людей - совершенно в крови, это часть их жизни. Этому учат с детства, это становится их второй натурой. Не нужно думать, что они одну роль играют, скажем, на телевидении, другую - в гостях... Между ними, естественно - чисто семейные, очень трогательные отношения, но это не касалось меня.
Я, помню, однажды задержался у них до часу ночи - вместе с князем и княгиней Урусовыми (они потом меня подвозили до дома на машине). Владимир Кириллович очень устал, это чувствовалось, но держался хорошо, как всегда, прямо. Потом встал, любезно попрощался и ушел... Никогда я не видел его ни в каком другом качестве. Когда я приезжал к нему где-то в полдень, начиналась его работа с секретарем. Я не принимал участия в его семейной жизни, а только был свидетелем - иногда.
- У вас не создавалось впечатления, что в этой полупридворной жизни был элемент игры?
- Это не игра, а элемент обрядности. У каждой власти есть своя обрядность. Иначе говоря, способ подачи сущностей, оформленных соответствующим ритуалом.
- Они вас знали как поэта?
- Они знали, что я пишу и публикуюсь. Но великий князь предпочитал XIX век, особенно Алексея Константиновича Толстого...
Мы оставили за пределами беседы вопрос о том, вернется ли когда-нибудь наша страна к монархической форме государственности. Судьба императорского дома Романовых более интересна не в политическом аспекте, а под углом зрения нашей верности традициям. Тем более, что мой собеседник старательно обходил в разговоре именно этот, столь щекотливый, момент.
Александр КАСЫМОВ.
НА СНИМКАХ: В официальной резиденции на Каменном острове - великий князь с супругой и личным секретарем; во время перелета в Россию (ноябрь 1991) - остановка на дозаправку в Германии: А.Р. с великим князем.
"Вечерняя Уфа ", 21 июля 2001 г.
|
