Аркадий Илин. ОНЫЙ ДЕНЬ
В подзаголовке книги Александра Радашкевича «Оный день» значится: «Лирика 1971 – 1995». Для себя я бы ещё добавил: элегии. Именно элегический настрой необходим для полноценного восприятия этих стихов, порой необыкновенно красивых («Сегодня в зимнем доме Государей…»), порой нарочито шокирующих («Императрица Елисавета, которую тошнило…»).
«Мы слов немногих небренность дарим…» («Отъезд Александры Феодоровны из Палермо»). А хотелось бы многих и даже всех. Высокое и низкое, далёкое и близкое, мгновение и вечность, настоящее и минувшее – вот чем наполнена поэзия А.Радашкевича.
Из всего, о чём томилось, не набрать на
грошик.
Что своим однажды звали, позабыли
помнить.
А кого не долюбили – зряшная
забота.
Стелет скатертью дорога – позабудь,
как звали.
Ветер крючит частый дождик, ни костра, ни
крова,
ни пригорка, ни колодца, ни с укором
взора.
Лишь о том мы не спросили, что забыть
успели.
Солнце сгинуло за морем, где не нас
заденет.
(«Октябрь»)
Что в этом быстро меняющемся иллюзорном мире может быть незыблемым, неизменным, если преображается не только облик вещей (или сами вещи), но меняется и память о них.
Элегический настрой стихов поэта как нельзя лучше соответствует желанию (потребности) увековечить ускользающее, сделать его монументальным, незыблемым, будь это мгновение прекрасным или ужасным, – лишь бы оно не исчезало так стремительно, переходя или перетекая в прошлое, которое тоже меняется, преображаясь до неузнаваемости.
Видимо, отсюда такая любовь к деталям, к бытовым гастрономическим и косметическим подробностям далёкой от нас эпохи. Достаточно вспомнить «Предбальный сон, или Письмо о причёске»:
И вот, ма шер, когда по волосам помадой прошёлся бес
в последний, значит, раз, уж было за полночь тогда
и мон амур давно свистел за стенкою в постеле.
Тогда, кушонами с боков уткнувшись, стала
я в креслах дожидаться, чтоб светало. А девки
легонько пели мне, блюдя за наклоненьем головы
и за сползанием хфигуры, которую, скажу, трудов
великих стоило иметь в пепрен… в перпенхуляре.
Вообще ирония характерна для многих стихов цикла «Тот свет».
Есть у Радашкевича и философские стихи, причём именно они приобретают классическую простоту и ясность.
Когда не станет нас, за нами встанет право
на башню наших болей, на надмирность
в речениях, на возведение очей горе –
воззвавших, на забубённость и любови,
на бешенство, беспомощность, надменность –
на нас самих за нами встанет право.
(…)
Когда не станет нас, когда не станет вас,
как светляки, жемчужными снегами пронизая
друг друга, вскружим у Отчих стоп.
Стихи Радащкевича очень музыкальны, и родство поэта с музыкой очевидно, причём музыка восполняет в какой-то мере тягу к потустороннему, запредельному, что хорошо видно по стихотворению «Филармоническим залам»:
О, защити нас, белый зал! В твоих колоннах
мы будем живы до весны, хоть нас дожди прошили.
Нам бездны всласть. О бухте звоны в хрусталях.
Целуют сердце, брошенное вплавь, тугие глади.
О, защити, Большой, спаси нас, Малый,
в своей шкатулке млечно-шоколадной!
Мы собеседники убывших душ,
мы соглядатаи занебных лётов,
мы снедь пылания, триумфы грёз,
мы полубоги наших полураев, где плещет флагом
нам фебова хламида в час бескрайний.
Так защищай, Большой, спасай нас, Малый!
И будем живы до весны, пожалуй.
Радашкевич умеет не только смотреть в прошлое (что для художника вообще и для поэта в частности вещь вполне естественная), но умеет передать и ответный взгляд из глубин минувшего на нас.
Книга эта необычна и как произведение полиграфического искусства, что в наше время для поэтических сборников почти редкость. На её страницах много великолепных чёрно-белых и исполненных в цвете иллюстраций работы художницы Людмилы Корсавиной.
Каждая из иллюстраций может восприниматься как самостоятельное произведение. Стихи и рисунки не столько соседствуют, сколько дополняют и обогащают друг друга.
АРКАДИЙ ИЛИН
Санкт-Петербург
_______________________________
Александр Радашкевич. Оный день. Лирика 1971-1995.
Послесловие Н.Горбаневской. СПб, «Лики России», 1997.
«Русская мысль» (Париж), № 4208, 5 – 11 февраля 1998.
|
