СКВОЗЬ СМЕРТЬ. Петр Константинович Иванов
П.К.Иванов. Публикуется впервые.
В какой мере человек свободен и в какой мере совершаемые им поступки – результат его свободной воли, а не только следствие внешних принуждающих причин? Вот вопрос, который стоял и продолжает стоять перед каждым мыслящим человеком, перед каждым из нас, кто старается понять смысл человеческой жизни – является ли она лишь механическим сцеплением причин и следствий или же каждый из нас все же вносит в нее свой свободный вклад? Лично я удовлетворительный ответ на этот вопрос нашел в антропософии Рудольфа Штейнера на примере в с т р е ч и. Встреча, – утверждал он, – всегда судьба, результат кармической связи людей. Но ее результат, возникающие в ее результате отношения между встретившимися, – результат их свободной воли.
И воссоздавая памятью «сквозь смерть» мои встречи с людьми, духовный облик которых никогда меня не покидал, я все больше и больше убеждаюсь, что это действительно так. И, в особенности, так это было с Петром Константиновичем Ивановым, человеком, бывшим намного старше меня (он родился в 1876 году) и принадлежавшим к совершенно другому кругу людей, чем тот, к которому принадлежал я. Познакомился я с ним через одних моих знакомых, его родственников, уговоривших меня пойти на его доклад. Это было около 1950 года. Вспоминается небольшой зал, в нем человек 30–40, на эстраде красивый, с белой бородкой и такими же волосами, старик. Говорил четким, убедительным и совсем не старческим голосом. Тема доклада – как он, атеист, пришел к религии, не только к вере в Духовный мир, но к его непосредственному восприятию, как реальности, подобной физическому материальному миру.
После доклада я к нему подошел, задал несколько вопросов (оказалось, что он очень плохо слышит), он ответил, и так мы познакомились. Из его и его родственников рассказов я узнал его необычайную биографию, центром которой было его воистину чудотворное обращение из атеиста-рационалиста в верующего христианина-ясновидца.
В Париже он ходил молиться в церкви разных юрисдикций, и, когда я его спросил – почему? (русские парижане крепко придерживаются каждый «своей» юрисдикции), он ответил: «Все за Сталина молюсь. Что ж молиться за хороших людей, их и без наших молитв Бог простит, а вот у Сталина… он ведь весь в грехах…»
Но – об его обращении. Он происходил из зажиточной семьи и, окончив, кажется, исторический факультет Московского университета, отправился посмотреть Испанию, где, естественно, пошел на бой быков. Коррида настолько его потрясла, что он даже помешался, и его поместили в психиатрическую лечебницу. Сколько он там просидел, – не знаю, но, вернувшись в Москву, ему пришлось и там вернуться на какой-то срок в подобное же заведение. Смутно помню, как он мне рассказывал, что в больнице он однажды вдруг увидел перед собой большой крест, указывавший ему дорогу.
С этого момента он почувствовал себя совершенно здоровым и очень страдал, что его не выпускают. Когда же его выпустили, он все еще не решался ходить в церковь, проверял себя, сомневался.
Повлияли на него и еще два события: смерть после революции от тифа его шестилетней дочери и затем, ухаживавшей за ним, так же заболевшим тифом, его жены. Он решил пойти в церковь и поставить там свечку. И вот, ставя зажженную свечку, ему показалось или он увидел, что от нее загорелись другие свечи, и он истолковал это «знамение» как указание, что он «принят».
Из Советского Союза он был выслан в сентябре 1922 года с группой, в которой находился Н.Бердяев. По всей вероятности, какое-то время перед отъездом П.К. жил в Петрограде, потому что часто бывал на «башне» у Вячеслава Иванова, где встречался со всей элитой Серебряного века. О «башне» же он рассказал мне интересную подробность: там занимались черной магией. И дело обстояло так: как-то раз, когда начались приготовления к «сеансу», он ушел, но спуститься вниз с пятого этажа оказалось делом нелегким. Он чувствовал, что какая-то сила его не пускает, «словно кто-то обхватил меня и тащит наверх».
Я сказал П.К., что это меня не удивляет, так как о «черной магии» у Вячеслава Иванова знаю от вдовы Андрея Белого Аси Тургеневой, которая мне сказала, что на одной из лекций, прочитанной Р.Штейнером в Гельсингфорсе для русских и на которой присутствовали А.Белый, Бердяев и ряд других известных русских интеллектуалов, они после лекции захотели лично встретиться с Р.Штейнером, который всех их принял за исключением Вячеслава Иванова: «Нам с ним не было о чем говорить», – сказал Р.Ш. Тургеневой. П.К. очень обрадовался моему рассказу, так как не хотел быть единственным обвинителем В.И. Уже совсем недавно то же самое о В.И. сказал мне один человек, видевший его даже уже католиком в Риме: «От него исходила какая-то неудержимо отталкивающая сила».
В Париже Петр Константинович жил более чем скромно: служил моделью в школах живописи (я уже упомянул, что он был красивым «серебристым» стариком), иногда работал фигурантом в киносъемках. Свободное время, которого у него было больше, чем рабочего, посвящал посещению в госпиталях русских больных, которые, не зная французского языка, почти всегда находились в тяжелом положении. Иногда это было для него нелегко: он был ясновидящим. Так, однажды, после ужина у одних знакомых, прощаясь с каким-то человеком, он поцеловал ему руку. Когда тот ушел, а хозяин дома, шутя, заметил, что он, вероятно, по рассеянности принял уходившего за даму, П.К. наисерьезнейшим образом ответил: «Ведь он через три дня умрет». Так и случилось.
Ясновидение и другие оккультные способности (оккультизм бывает положительным и отрицательным. В случае П.К. дело, конечно, касалось первого) позволяли Петру Константиновичу «видеть» и другие «вещи». Например, он мне рассказывал, что, присутствуя при освящении воды, он «видит», какие духовные силы «освящают» воду – положительные или отрицательные. Рассказывал же с изумительными подробностями, которые даже не берусь передавать. Рассказывал и о других случаях своего ясновидения. Это бывало, когда, гуляя, он садился отдохнуть на скамейку, а мимо него проходили люди и когда вдруг какой-то проходящий почему-то его заинтересовывал, и он «заставлял» его сесть возле себя. Тот садился, и между ними завязывался всегда интересный для обоих разговор.
В 1955 году одна хорошая знакомая П.К., русская англичанка, пригласила его к себе на юг Франции для бесед о русской литературе. Ехать ему не хотелось, и он признавался своим близким, что поездка его «пугает». Так и случилось: он скончался в поезде.
Еще в России он написал небольшую книжку «Студенты в Москве». В 1925 г. В Париже – «Смирение во Христе» и под конец жизни, как бы свое завещание, результат своего духовного опыта – двухтомный труд «Тайна святых – введение в Апокалипсис» (605 страниц).
О таком человеке, каким был Петр Константинович Иванов, следовало бы написать много, много больше моей краткой заметки. Но именно потому, что это был совершенно исключительный человек, связанный совершенно особыми, одному лишь ему присущими нитями с Духовным миром, написать надо было бы очень много, так как пришлось бы коснуться вопросов и областей, требующих специального подхода и изложения, что, конечно, выходило бы за рамки моих «воспоминаний». Интересующимся же этими вопросами и религиозным обликом П.К.Иванова советую прочесть его вышеупомянутый труд «Тайна святых – введение в Апокалипсис» (издание YMCA-Press, Париж).
|
